увидел ее в первый раз; вспомнил дюны у моря и шум волн, из-за которого наши разговоры с ней всегда звучали приглушенно. Мне казалось с того времени прошло уже тысячу лет. Я словно прокручивал в голове воспоминания о прошлой жизни — и эта мысль неожиданно заставила меня улыбнуться.

А еще я вспомнил тот поцелуй на вокзале, когда я провожал ее домой больше года назад, и пустые разговоры, за которыми мы постоянно прятали что-то большее. Я ведь уже терял ее тогда. И в этот момент я вдруг поймал себя на мысли, что я больше не боялся этого чувства. Я был благодарен вселенной за каждую секунду, проведенную с ней. И у меня просто не было права просить от нее чего-то большего.

Я вспомнил три жизни, которые мы прожили с ней вместе — одну в Юодкранте, другую здесь, в «Мон-Сен-Мишеле», и третью в том придуманном мире в небольшом доме у парка, где у нас была собака по имени Валли и двое прекрасных детей. Я был счастлив в каждой из них, но в то же время точно понимал, что сейчас я должен проститься со всем этим.

Я говорил себе, что сохранить это чувство, можно только отпустив ее навсегда, пока наша персональная Страна Чудес окончательно не превратилась в Страну Кошмаров. Верил ли я в небо и ангелов? Наверное, нет… Но сейчас мне все равно хотелось надеяться, что у Кристины еще оставался шанс на то, чтобы оказаться в каком-то лучшем мире, чем этот.

Я любил ее и именно поэтому должен был отпустить. И в этот момент я, как никогда, четко понимал это. Щурясь от дождя, я вглядывался вдаль, пытаясь решить для себя, какой дорогой нам лучше добираться в город? Дождь застилал собой все, и в этот момент я видел вокруг себя только бесконечные лужи и темные силуэты деревьев рядом с ними. Глядя куда-то вперед, я вспомнил свой первый день в «Мон-Сен-Мишеле», вернее, тот момент, когда мы с Кристиной попали под проливной дождь, возвращаясь к отелю. Тогда ливень почти не касался ее, и в сложившейся ситуации это казалось мне серьезным преимуществом. Если мы собирались пробираться к городу, мне стоило бы подыскать для себя какой-то зонтик или дождевик. В противном случае этот путь мог превратиться в серьезное испытание на прочность. По крайней мере, для одного из нас.

Примостившись на ступеньках у самого края дождя, я просто сидел и сидел там, взвешивая в голове все возможные варианты. Может нам стоило подождать окончания ливня? Или, наоборот, не рисковать, чтобы туман вокруг отеля вдруг не появился снова? Вопросы без ответов. Я растворялся в них, все больше и больше теряя счет времени. Мои ноги промокли, а с волос то и дело катились капли дождя. Но в этот момент я уже почти не придавал этому значения. И единственное, что я ощущал очень четко — это окружающая тишина, которая теперь скорей была внутри меня, чем снаружи.

Когда я, наконец, вернулся в номер, Кристина, как и прежде, ждала меня у окна.

— Где ты был так долго? — спросила она.

— Там, внизу… Смотрел на дождь.

— Ты весь мокрый… Давай я принесу полотенце.

— Нет, не надо, — проговорил я и схватил ее за руку в тот момент, когда она проходила мимо. В глазах Кристины мелькнул испуг, но уже в следующую секунду ему на смену пришло нечто другое — какое-то любопытство и нетерпение. Она вглядывалась в мои глаза, пытаясь прочитать в них что-то. А потом сказала: «Не молчи… Ты пугаешь меня… Что случилось»?

— Туман пропал. Мы можем уходить.

Отстранившись от меня, Кристина подошла к окну, но уже через пару секунд быстро развернулась и зашагала к выходу. Я пошел вслед за ней. Мы прошли коридор, спустились вниз по винтовой лестнице, пересекли главный зал и уже совсем скоро стояли вдвоем на крыльце, у самой границы ливня.

— Когда это произошло? — спросила Кристина, не оборачиваясь ко мне и продолжая все так же вглядываться вдаль, в вечерний сумрак.

— Я не знаю, — ответил я. — Наверно, с началом ливня.

— Так значит, мы можем уйти?

— Получается так. По крайней мере, мы могли бы попытаться. Ты же хотела этого…

Кристина ничего не ответила, и вместо этого просто стала ходить туда-сюда, погрузившись с головой в свои мысли. Я смотрел на нее и тоже не говорил ни слова — просто следил за ее движениями и ждал, когда она заговорит снова. Я видел, что она волнуется, и потому сейчас это молчание казалось мне самым лучшим решением. Я хотел дать ей время. И просто слушал дождь, что шумел у меня за спиной.

— Так значит, это все? — спросила Кристина, когда, наконец, решилась заговорить снова.

— Пока нет. Может быть, туман появится утром. Или может, он вообще никуда не исчезал, просто сейчас его не видно из-за ливня.

— Я не хочу уходить… Нет-нет… Это должно быть не так… — проговорила она и стала бессмысленно ходить по крыльцу из стороны в сторону.

— Но ты же хотела этого?

— Наверное, — откликнулась Кристина и по привычке вдруг стала грызть заусеницы на своих пальцах.

— Так что изменилось сейчас? — спросил я, специально подталкивая ее к разговору.

— Ничего, — проговорила Кристина. — Просто я не думала, что это случится так… резко… неожиданно.

— Мы можем остаться до утра или просто подождать, пока дождь закончится, но тогда есть вероятность, что туман появится снова.

— Тогда подождем еще одного ливня! — Последние слова она почти прокричала, но в следующую секунду тут же одернула себя.

— Извини. Я просто не думала, что это случится так скоро… — снова повторила она, и в этот раз ее голос прозвучал уже намного тише. Она вздохнула, бессмысленно огляделась по сторонам, а потом сложила руки на груди, как будто обидевшись на что-то. В этот момент каждое ее движение, каждое слово и каждый взгляд показывали то, как сильно она растеряна. Я видел, что она не хочет уходить и чувствовал, что мы с ней словно поменялись ролями. И мысль об этом вдруг показалась мне какой-то удивительно приятной.

— Обними, — сказала Кристина, и в следующий момент я прижал ее к себе, чувствуя, как она прячется в моих объятьях.

— Давай подождем до утра, а там подумаем, что с этим делать.

— Угу, — кивнула Кристина, и, не выпуская друг друга из объятий, мы зашагали обратно — через холл, в сторону винтовой лестницы, ведущей на второй этаж. Когда мы поднялись вверх по ступеням и добрались до коридора со множеством одинаковых дверей, Кристина вдруг остановилась и огляделась по сторонам, как будто в этот момент видела это место впервые.

— Что случилось? — спросил я.

— Может, повторим все? — откликнулась она. — Хотя бы еще разочек…

Я не сразу понял, о чем она говорила. И лишь только через секунду, когда она зашагала в сторону одной из дверей, я, наконец, догадался, о чем были ее слова.

— Ты идешь? — спросила Кристина, и, ничего не говоря, я зашагал за ней следом. Мы вышли за дверь и оказались на узкой дорожке, зажатой между парком и рекой. В небе все так же плыли огни, а где-то вдалеке звучал голос Мортена Харкетта. «Take on me» — старая песня А-НА, которая легко застревала в голове, но в то же время всегда казалась мне какой-то глупой и несуразной, как расклешенные джинсы.

Я помнил в этом мире каждую деталь — от мотыльков, кружащих у зажженных фонарей, до вида крошечного домика, похожего на те, что обычно печатают на риэлторских буклетах. Я знал, что дорога через парк занимает ровно 59 шагов. И знал, что собака по имени Валли встречает тебя через 34 секунды после того, как ты заходишь внутрь дома. Я понимал, что этот мир был ненастоящим — как ожившая картина или фрагмент из любимого фильма, который повторяется вновь и вновь — но все равно питал к нему какие-то особые чувства.

— Не хочу думать, что мы здесь в последний раз, — проговорила Кристина, когда мы прошли через парк и оказались возле дверей